Новое на сайте

Популярное

Александр Торопцев. Книга «История викингов» - Глава II. Римская держава и германские племена до III в. н.э.

E-mail Печать PDF
Оглавление
Александр Торопцев. Книга «История викингов»
Глава I. Вводная
Глава II. Римская держава и германские племена до III в. н.э.
Глава III. Великое переселение народов
Глава IV. От Карла Великого до Рагнара Кожаные Штаны
Глава V. Веер викингов
Глава VI От эпохи викингов к эпохе мировой распри
Глава VII. Европа после Эпохи викингов. XI – XV вв.
Глава VIII. Справочная
Оглавление
Все страницы

 

Глава II. Римская держава и германские племена до III в. н.э.

 

Из ничего, словом, должно признать, ничто не родится,

Ибо все вещи должны иметь семена, из которых

Выйти могли бы они и пробиться на воздух прозрачный.

(Лукреций. О природе вещей. М., 1937. С. 39)

 

Путешественники античного мира

Не сложно догадаться, что путешественники, скажем, времен египетской царицы Хатшепсут, имели гипотетическую возможность плавать на Альбион и другие острова, расположенные западнее и северо-западнее Европы, но пока точных свидетельств этого историческая наука не имеет. И обратного движения с севера на юг тоже пока не зафиксировано в источниках.

 

Ганнон

Карфагенский мореплаватель, флотоводец VII – VI вв. до н. э. Совершил плавание вдоль западного берега Африки и основал ряд пунийских колоний. Описание плавания Ганнона («Перипл») дошло в древнегреческой переработке.

 

Гимилькон

Карфагенский мореплаватель VII – VI вв.до н.э. ходил в дальние и продолжительные путешествия вдоль берегов Африки, Испании и Галлии; первый посетил Северный океан и указал путь к Британским островам. О его путешествиях имеется очень мало сведений.

Путешествие Пифея

Пифей (Питеас) (IV в. до н. э.) - древнегреческий мореплаватель, географ, астроном и математик, уроженец Мессалии... Между 350 и 320 гг. до н. э. совершил плавание вдоль северных берегов Европы. Открыл острова Зеландия, Великобритания и Ирландия, полуострова Бретань и Скандинавский, моря Северное и Ирландское, проливы Каттегат и Бискайский зал. Вычислил наклон плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора, первым указал на связь между движением Луны и приливно-отливными явлениями океана. Подлинных свидетельств самого Пифея о его путешествии не сохранилось, но есть ссылки о нем у других авторов поздней античности. Страбон, ссылаясь на записки Пифея, отмечал:

«В описании стран Европы Полибий заявляет, что он умалчивает о древних географах, но рассматривает взгляды Дикеарха и Эратосфена, которые критиковали их, а также Пифея, который многих ввел в заблуждение. Ведь Пифей заявил, что прошел всю доступную для путешественников Бреттанию, он сообщил, что береговая линия острова составляет 40 000 стадий, и прибавил рассказ о Туле и об областях, где нет более ни земли в собственном смысле, ни моря, ни воздуха, а некое вещество, сгустившееся из всех этих элементов, похожее на морское легкое; в нем, говорит Пифей, висят земля, море и все элементы, и это вещество является как бы связью целого: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле. Что касается этого, похожего на легкое вещества, то он утверждал, что видел его сам, обо всем же остальном он рассказывает по слухам. Таков рассказ Пифея; он добавляет еще, что при возвращении из тех мест он посетил всю береговую линию Европы от Гадир до Танаиса». (Страбон. География. В 17 книгах. М., 1994. С. 106).

Страбон весьма скептически относился к сведениям, приписываемых Пифею. Однако позднейшие ученые доказали, что многое из того, о чем говорил Пифей, соответствует действительности. К сожалению, его труд, как сказано было выше, не сохранился, и этот факт специалисты называют одной из самых больших потер для географической да и для исторической науки. Мы приведем еще несколько цитат из «Географии» Страбона.

«Пифей заявил, что прошел всю доступную для путешественников Британию, он сообщил, что береговая линия острова составляет более 40 000 стадий, и прибавил рассказ о Фуле (Туле) и об областях, где нет более ни земли в собственном смысле, ни моря, ни воздуха, а некое вещество, сгустившееся из всех этих элементов, похоже на морское легкое; в нем, говорит Пифей, висит земля, море и все элементы, и это вещество является как бы связью целого: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле. Что же касается этого похожего на легкое вещества, то он утверждает, что видел его сам, обо всем же остальном он рассказывает по слухам».

«Туле, по словам Пифея, отстоит от Бреттании к северу на 6 дней морского пути и находится вблизи замерзшего моря».

«Люди, живущие там, питаются просом и другими злаками, плодами и кореньями; а где есть хлеб и мед, там из них приготавливается и напиток. Что касается хлеба, говорит он, то так как у них не бывает солнечных дней, они молотят хлеб в больших амбарах, свозя его туда в колосьях, ибо молотильный ток они не употребляют из-за недостатка солнечных дней и из-за дождей».

Пифей в своем путешествии миновал Оркнейские острова, расположенные севернее Шотландии, поднялся на такую широту, где «летом ночь не превышала двух часов» после шестидневного плавания по Северному морю Пифей достиг земли, известной с тех пор под названием Крайнее Туле. По-видимому это был полуостров Скандинавия. Но дальше он идти не рискнул. «Дальше не было ни моря, ни земли, ни воздуха». Он повернул назад, затем взял курс на восток, подошел к устью Рейна, где обитали остионы, миновал земли, на которых обитали германцы, приплыл к устью большой реки, названной им Таис (ученые считают, что это была Эльба), после чего он отправился на родину, в Массалию.

Об этом путешествии важно помнить еще и потому, что Пифей достиг тех, земель, которые позже станут эпицентром урагана викингов.

Кимвры и тевтоны

В I в. до н.э. римляне уже узнали, пусть и не в полной мере, какую силу представляют собой германские племена.

Германцы древние – обширная группа племён, занимавших в I в. до н. э. территорию между нижним Рейном и Вислой, Дунаем и Балтийским и Северным морями и южную Скандинавию. Впервые сведения о них встречаются в письменных источниках у Пифея (Питеаса) из Массилии (IV в. до н. э.). А в конце II в. до н.э. произошло первое столкновение римского войска с германскими племенами кимвров и тевтонов, вторгшихся в пределы Римской державы.

Кимвры и тевтоны обитали на Ютландском полуострове. Во II в. до н.э. кимвры отправились в поход к берегам Черного моря, пограбили там, но на обратном пути натолкнулись на живших в пределах современной Чехии боев, потеснивших их на юг, и осели к северу от устья реки Альбий. В 113 г. до н.э.  кимвры потребовали земель от пропретора Гнея Папирия Карбона в Иллирии и в Норике. Тот пытался отделаться от варваров хитростью, но они разгромили его войско в битве при Норее. Затем кимвры пошли на север, обогнули Альпы, соединились с несколькими кельтскими племенами гельветов, а у Рейна — с тевтонами. Собрав тем самым 300 тыс. воинов, они без особого труда опустошили Галлию между Роной и Пиренеями. Только бельгам удалось одержать над ними победу в открытом сражении.

Оставив награбленную добычу в крепости Адуатике, грабители пошли на юг в римскую Провинцию и вновь просили у пропретора разрешения поселиться на территории державы. Взамен они обещали охранять границы империи и помогать римлянам в войнах. Вновь получив отказ, кимвры и тевтоны с союзниками в 109 г. до н.э. разгромили войско консула М. Юния Силана. В 107 г. до н.э. они повергли войско М. Аврелия Скавра, легата консула Л. Кассия. 6 октября 105 г. до н.э. при Араузио (правильнее Аравсион, современный Оранж) в бою с кимврами и тевтонами потерпело поражение войско Кв. Сервилия Цепиона и Гн. Манлия Максима. В этом сражении погибли все 80000 римлян. В войске побежденных не осталось ни одного человека, который мог бы сообщить согражданам о страшной трагедии.

В 104 г. до н.э. римляне для ведения войны со столь серьезным противником заочно выбрали консулом Гая Мария, победоносно завершившего Югуртинскую войну и пленившего в Африке царя Югурту. Марий действовал осторожно, наверняка. Он стоял у Роны в хорошо укрепленном лагере и упражнял войско, пока неприятель разорял северную Галлию и Испанию. На пути врага в Италию лагерь Мария. В 102 г. до н.э. тевтоны и кимвры подошли к лагерю, но штурмовать сильное укрепление не рискнули и пошли дальше, уверенные, что римский полководец не рискнет напасть на них: их было так много, что они шли мимо лагеря Мария шесть суток. Злые шутки налетчиков нервировали римлян, но опытный полководец спокойно ждал своего часа.

Когда последние отряды противника прошли, консул повел легионы за ним, и, выбрав удобный момент, напал и разгромил непрошенных гостей в битве при Секстиевых водах. Кимвров однако было много. Они набрали новое войско и в том же году ворвались через современный Тироль в Италию, разбили войско консула Квинта Лутация Катулла. Но в 101 г. до н.э. Марий соединился с Катуллом и одержал полную победу над врагом в битве на Равдийских полях, у города Верцелл между Турином и Миланом. 150 тысяч кимров и их союзников – мужчины, женщины и дети – частью погибла на поле битвы, частью попала в римское рабство.

 

Древние авторы о германцах

Страбон (64/63 до н. э. — 23/24 н. э.) – древнегреческий географ и историк. Родился в Амасии в Малой Азии, путешествовал по Греции, Малой Азии, Италии и Египту. Написал не дошедшие до нас «Исторические записки», задуманные как продолжение истории Полибия и содержавшие описание событий со 146 до н. э. (разрушение римлянами Коринфа и Карфагена) до около 31 до н. э. (видимо, до битвы при Акции). Кроме этого в 7 г. до н.э. он написал «Географию» как продолжение «Исторических записок». В «Географии» Страбон описывал ойкумену на основе обобщения известных к тому времени данных. Историографы называют это сочинение итогом географических знаний античности. Вот что он писал о германцах.

«Посидоний считает, что переселение кимвров и родственных им племен из их родной страны произошло вследствие внезапного наступления моря». (Страбон. География. В 17 книгах. М., 1994. С. 104).

Эта ссылка на Посидония кроме всего прочего дает один из ответов на вопрос, почему же извергался «Скандинавский вулкан», какие причины гнали людей из родного края в чужие страны, где их никто с распростертыми объятиями не ждал? Повторяю: это один из ответов. Его, впрочем, отвергает сам Страбон.

«Что касается кимвров, то одни рассказы о них не точны, а другие – совершенно невероятны. Ведь нельзя считать причиной превращения их в кочевников и разбойников, то обстоятельство, что они были изгнаны из своих жилищ сильным наводнением, когда жили на полуострове». (Там же. С. 268). И дальше древний историк, географ излагает свое опровержение мнения Посидония. Мы не будем цитировать его полностью. Но лишь скажем, что логика Страбона не представляется нам вполне убедительной. Он, например, считает, что для кимвров, живших у моря, привыкших к морю, знавших море, наводнение не могло быть причиной переселения. Конечно же, причины могли быть и другие, причин могло быть несколько, в том числе и наводнение, как одна из причин. Но даже близкий нам опыт XX-XXI вв. с мощными природными катаклизмами говорит о том, что исключать гигантское наводнение как одну из причин переселения кимвров со своей родины не стоит.

«Говорят также, что гельветы (кельтские племена – А. П. Т.), хотя и богатые золотом, тем не менее обратились к разбою, увидев богатство кимвров; во время походов 2 племени погибло, а их было всего 3. Однако война против Божественного Цезаря показала многочисленность потомков уцелевших жителей; в этой войне было уничтожено около 400 000 человек, хотя Цезарь дал возможность спастись остальным (около 8000), чтобы не оставлять в добычу их соседям германцам безлюдную страну». (Страбон. География. В 17 книгах. М., 1994. С. 184).

Это – еще один ответ! Жажда наживы в разные времена и в разных регионах планеты гнала толпы босоногих в богатые страны. Но в данном фрагменте работы Страбона есть одна фраза, на которую нужно обратить внимание: «Однако война против Божественного Цезаря показала многочисленность потомков уцелевших жителей…» Вот – загадка! Потеряв в походах за наживой два из трех племен, гельветы тем не менее в самые кратчайшие довели численность своего племени до 400000 человек. Демографическая динамика! А лучше сказать - демографический бум сопутствовал активности кимров, гельветов, тевтонов в II – I вв. до н.э., а также в I – III вв. н. э. И когда готы выхватили у своих предшественников «эстафетную палочку истории» и началась эпоха готов, демографическая динамика у них была очень положительной. Затем пришло время викингов – и у них с демографией было все нормально.

Загадка? – для автора данных строк, это пока загадка.

Почти три века продолжалась эпоха викингов. Все активные участники этого крупнейшего события теряли людей, главным образом – сильных молодых парней, самых активных «воспроизводителей» рода человеческого, да простят автора добрые читатели за этот вульгаризм. Но точнее и короче не скажешь. Что же это за силища такая, которая заставляла женщин много рожать от тех, чья жизнь постоянно висела на волоске и очень часто обрывалась еще в совсем молодом возрасте?!

«Области за Реном (современная река Рейн – А. П. Т.), обращенные на восток и лежащие за территорией кельтов, населяют германцы. Последние мало отличаются от кельтского племени: большей дикостью, рослостью и более светлыми волосами; но всем остальным они схожи: по телосложению, нравам и образу жизни они таковы, как я описал кельтов. Поэтому, мне кажется, и римляне назвали их «германцами», как бы желая указать, что это «истинные галаты». Ведь слово germani на языке римлян означает «подлинные». (Там же. С. 265). Описывая места обитания германских племен от Рена до Альбия (от Рейна до Эльбы), Страбон по поводу некоторых племен делает следующее сообщение: «Общей особенностью всех племен этой местности является способность легко переселяться из-за простоты их образа жизни и из-за того, что они не занимаются земледелием и даже не делают запасов пищи, а живут в хижинах временного характера. Средства пропитания они подобно кочевникам получают преимущественно от скота, так что по примеру кочевников нагружают свою утварь на повозки и со своими стадами отправляются куда угодно. Есть, однако, более бедные германские племена, как херуски, хаты, гамабривии…» (Там же. С. 266).

На наш взгляд, это – очень важная информация для Генерального штаба, будь таковой в Риме. Здесь сказано о том, что на территории от Рейна до Эльбы проживает очень много племен, всегда готовых воевать, отправляться в дальние походы. Бедность и хорошая рождаемость, не слишком большая привязанность к тому, что люди называют словом Родина, образ жизни некоторых из германских племен, в чем-то схожий с образом жизни кочевников, дикость, физическая сила и выносливость, навыки «людей суровой природы» (охота, рыболовство, примитивное земледелие и т.д.) – так жили германцы многие поколения. Они по сути своей были воинами. Но, как обычно в таких случаях, несуществующий римский Генеральный штаб (т. е. ответственные за военную стратегию и тактику лица) не принимал всерьез ближних и дальних соседей на Севере. Громили галлов, громили кимвров и тевтонов, будем громить их и дальше. Мы – римляне! Нам нет равных в подлунном мире. Так приблизительно думали граждане, воины и полководцы Римской державы во времена Гая Юлия Цезаря, и – вот что показательно в аналогичных случаях Мировой истории! – у них были на это все основания!

А вот, что пишет о германцах Корнелий Тацит.

«В древних песнопениях, - а германцам известен только один этот вид повествования о былом и только такие анналы, - они славят порожденного землей бога Туистона. Его сын Манн – прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трех сыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываются ингевонами, посередине – гермионами, все прочие - истевонами. Но поскольку старина всегда доставляет простор для всяческих домыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее число сыновей, откуда и большее число наименований народов, какова марсы, гамбривии, свебы, вандилии, и что эти имена подлинные и древние. Напротив, слово Германия – новое и недавно вошедшее в обиход, ибо те, кто первыми переправились через Рейн и прогнали галлов, ныне известные под именем тунгров, тогда прозывались германцами. Таким образом, наименование племени постепенно возобладало и распространилось на весь народ; вначале все из страха обозначали его по имени победителей, а затем, после того как это название укоренилось, он и сам стал называть себя германцами». (Корнелий Тацит. «О происхождении германцев и местоположение Германии»: в кн. Корнелий Тацит. Сочинение в двух томах. Том первый. Анналы. Малые произведения. М., 1993. С. 354).

Между прочим, данное свидетельство Корнелия Тацита является серьезной «информацией к размышлению» по поводу причин появления имен народов и даже государств. Вспомним, название государства Франции пошло от франков, которые (тоже, кстати, - западногерманские племена!), ворвавшись в Галлию с северо-востока современной территории этого государства, побеждали многочисленные местные племена, обихаживая землю, т. е. создавая пред инфраструктуру будущего государства, вольно или невольно навязывали этому государству свое имя, имя франков. То же самое позже произойдет с Нормандией. Однако следует помнить, что не только, и, как мы думаем, не столько сила победителей и их победы являлись главной причиной появления нового имени государства, сколько разобщенность племен побежденных, каждому из которых легче было смириться с новым именем, чем с именем какого-нибудь старого заклятого врага. Быть может, и слова Русь, росы, русские в Восточной Европе «прошли» именно поэтому.

«Говорят, что Геркулес побывал и у них, и, собираясь сразиться, они славят его как мужа, с которыми никому не сравняться в отваге. Есть у них и такие заклятия, провозглашением которых, называемым ими «бардит», они распыляют боевой пыл, и по его звучанию судят о том, каков будет исход предстоящей битвы; ведь они устрашают врага или, напротив, сами трепещут пред ним, смотря по тому, как звучит песнь их войска, причем принимают в расчет не столько голоса воинов, сколько показали ли они себя единодушными в доблести. Стремятся же они больше всего к резкости звука и к попеременном нарастанию и затуханию гула и при этом ко ртам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набирались силы и обретали полнозвучность и мощь. Иные считают также, что, занесенный в этот Океан во время своего знаменитого и баснословного странствия, посетил земли Германии и Одиссей … (Там же. С. 354 – 355).

Мы не потехи ради даем столь подробные цитаты древних писателей о древних германцах. Позже, когда речь пойдет о деяниях викингов, читатель убедится, что у «людей Севера», всколыхнувших Европу в 793 – 1066 гг. было немало общего с теми, кто терзал Римскую державу с II в. до н.э. по VII в. н.э.

«Сам я присоединяюсь к мнению тех, кто полагает, что населяющие Германии племена, никогда не подвергавшиеся смешению через браки с какими-либо иноплеменниками, искони составляют особый, сохранивший изначальную чистоту и лишь на себя похожий народ. Отсюда, несмотря на такое число людей, всем им присущ тот же облик: жесткие голубые глаза, русые волосы, рослые тела, способные только к кратковременному усилию; вместе с тем им не хватает терпения, чтобы упорно и напряженно трудиться, и они совсем не выносят жажды и зноя, тогда как непогода и почва приучили их легко претерпевать холод и голод». (Там же. С. 355).

 

Дело Цезаря

 

Цезарь Гай Юлий (100 – 44 гг. до н.э.) – римский политический деятель и полководец. В 78 г. до н. э. началась его политическая карьера. В 65 г. Цезарь устроил пышные зрелища для народа, обновил памятники Марию, завоевав тем самым авторитет у народа. В 62 г. управлял провинцией Испанией. Здесь он разбогател, рассчитался с большими долгами. В 59 г. избран консулом. В 49, 48—46, 45 гг. избирался диктатором. В 44 г. избран диктатором пожизненно. В 59 г. стал наместником Галлии. В 58—51 гг. покорил Цезальпийскую Галлию. В 49—45 гг. в борьбе за единоличную власть разгромил Помпея и его сторонников. Сосредоточив в своих руках важнейшие государственные должности, стал по сути дела монархом великой державы, чем навлек на себя гнев республиканцев. Они устроили заговор во главе с Кассием и Брутом и убили Цезаря. Цезарь написал «Записки о галльской войне» и «Записки о гражданских войнах», провел реформу календаря, ввел в обращение так называемый Юлианский календарь.

В 58 до н. э. Цезарь нанёс поражение свевам, сильному германскому племени во главе с Ариовистом и начал Галльскую войну.

…Адуатуки, воины, согласно Цезарю принадлежавшие к племени кимвров и тевтонов, стояли на стенах города и смеялись, глядя на римских солдат, копошившихся в земле в двух километрах от них и очень похожих на муравьев. Чудак он, Цезарь! Пришел, увидел и вместо того, чтобы воевать, стал закапываться в землю, строить огромную башню, сооружать вокруг города насыпь. Город адуатуков сама природа сделала неприступным: с трех сторон его окружали скалы, а четвертую сторону адуатуки укрепили прочной двойной стеной, положили на нее каменные глыбы, заостренные бревна. Взять такую крепость было невозможно.

Адуатуки смеялись над крепышами-римлянами, совершали мелкие набеги, после которых вновь забирались на стены и кричали: «Копай себе могилу, Цезарь! Похороним с почестями».

Утром проснулись защитники и замерли от удивления: вокруг города выросла дамба высотою в четыре метра. Вот так муравьи у Цезаря! Копошатся днем и ночью, копошатся, столько земли перекидали: почти двадцать километров в окружности дамбу соорудили. Призадумались адуатуки. В атаки перестали ходить, потому что воины Цезаря теперь сами вроде как в крепости засели, за насыпью! А зачем римляне строят башню? Неужели думают передвинуть ее к стенам города? Башня росла с каждым часом. Быстро, слаженно работали воины, большую, высокую башню построили, двадцать легионеров свободно вставали на верхней площадке, откуда город был как на ладони.

Цезарь был спокоен. Насмешки воинов врага не волновали его. Он готовился к штурму, каких в его военной жизни было много. Римляне вошли в башню и вдруг на виду у изумленных адуатуков огромное сооружение медленно, как корабль по морю, поплыло в сторону города. Невиданное зрелище так поразило галлов, что они тут же отправили к Цезарю послов, решив, что римлянам помогают боги — иначе как бы те справились с такой громадиной?!

Пришел, увидел и построил…

Однажды его войску нужно было форсировать Рейн. Местные племена предложили много лодок. Но Цезарю показалось унизительным для римлянина качаться в лодке по воле волн. Он хотел взойти на правый берег Рейна на коне, как и полагается великим полководцам.

Цезарь решил строить мост.

Местные племена удивились и обрадовались такому решению: пока враг будет строить, они либо стянут к переправе крупные силы, либо растворятся в лесах, которые не раз спасали их от бед. Но Цезарь решительно взялся за дело и за десять дней после того, как стали поступать бревна, мост через бурную реку был построен.

Полководец на коне перешел через Рейн и гордо вступил на покоренный правый берег.

В 55 г. до н.э. он отбросил за Рейн узипетов и тенктеров. В I в. до н. э. римляне поставили под номинальную зависимость германцев, живших к востоку от Рейна (вплоть до Везера). Юлий Цезарь первым увидел в германцах особую этническую группу, отличную от кельтов.

Цезарь. Сравнительная характеристика галльских и германских нравов

 

«Нравы германцев во многом отличаются от галльских нравов: у них нет друидов для заведывания богослужением, и они мало придают значения жертвоприношениям. Они веруют только в таких богов, которых они видят и которые им явно помогают, - именно: в солнце, Вулкана и луну; об остальных богах они не знают и по слуху. Вся жизнь их проходит в охоте и военных занятиях: они с детства приучаются к труду и к суровой жизни. Чем дольше молодые люди сохраняют целомудрие, тем больше им славы у своих: по их мнению, это увеличивает рост и укрепляет мускульную силу; знать до двадцатилетнего возраста, что такое женщина, они считают великим позором. Однако это и не скрывается, так как оба пола купаются в реках и одеваются в шкуры или небольшие меха, которые оставляют значительную часть тела голой.

Земледелием они занимаются мало; их пища состоит, главным образом, из молока, сыра и мяса. Ни у кого из них нет определенных земельных участков и вообще земельной собственности, но власти и князья каждый год наделяют землей, насколько и где найдут нужным, роды и объединившиеся союзы родственников, а через год заставляют их переходить на другое место. Этот порядок они объясняют разными соображениями; именно, чтобы в увлечении оседлой жизнью люди не променяли интереса к войне на занятия земледелием, чтобы они не стремились к приобретению обширных имений и люди сильные не выгоняли бы слабых из их владений; чтобы люди не слишком основательно строились из боязни холодов и жары; чтобы не нарождалась у них жадность к деньгам, благодаря которой возникают партии и раздоры; наконец, это лучшее средство управлять народом путем укрепления в нем довольства, раз каждый видит, что в имущественном отношении он не уступает людям самым сильным.

Чем больше опустошает известная община соседние земли и чем обширнее пустыни, ее окружающие, тем больше для нее славы. Истинная доблесть в глазах германцев в том и состоит, чтобы соседи, изгнанные из своих земель, уходили дальше и чтобы никто не осмеливался селиться поблизости от них; вместе с тем они полагают, что они будут находиться в большей безопасности, если будут устраивать повод для страха перед неожиданными набегами. Когда община ведет оборонительную или наступательную войну, она выбирает для руководства ею особую власть с правом жизни и смерти. В мирное же время у них нет общей для всего племени власти, но старейшины областей и пагов творят суд среди своих и улаживают их сопры. Разбои вне пределов собственной страны у них не считаются позорными, и они даже хвалят их как лучшее средство для упражнения молодежи и для устранения праздности. И когда какой-нибудь князь предлагает себя в народном собрании в вожди подобного набега и вызывает желающих за ним последовать, тогда поднимаются все, кто сочувствует предприятию и личности вождя, и при одобрении народной массы обещают свою помощь. Но те из них, кто на самом деле не пойдет, считаются дезертирами и изменниками, и после этого им ни в чем не верят. Оскорбить гостя германцы считают грехом, и кто бы и по какому бы делу к ним не пришел, ограждают его от обид, признают его неприкосновенным, для него открыты все дома, и с ним все делятся пищей.

Было некогда время, когда галлы превосходили храбростью германцев, сами шли на них войной и вследствие избытка населения при недостатке земли высылали свои колонии за Рейн. Таким образом самые плодородные местности в Германии около Геркинского леса … захватили вольки-тектосаги и там поселились. Народ этот до сих пор там живет и пользуется большой славой за свою справедливость и военную доблесть. Но теперь германцы продолжают пребывать в той же нужде и бедности и по-прежнему терпеливо выносят их; у них осталась такая же пища, как прежде, и такая же одежда. Что касается галлов, то близость римских провинций и знакомство с заморскими товарами способствует развитию у них благосостояния и новых потребностей; благодаря этому они мало-помалу привыкли к тому, чтобы их побеждали, и после многих поражений даже и сами не пытаются равняться в храбрости с германцами».(Записки Юлия Цезаря и его продолжателей о Галльской войне, о Гражданской войне, об Александрийской войне, об Африканской войне. М.-Л., 1948. С. 128-130).

Эти характеристики и некоторые выводы Цезаря могли бы очень пригодиться в начале Эпохи викингов западноевропейским монархам, тем более что его труды они знали или, во всяком случае, могли узнать, если бы хотели. Почему-то они не использовали эти труды для, говоря языком XX в., выработки военной доктрины, военной идеологии для борьбы с викингами. Они были слишком самоуверенными.

Во времена Цезаря и в последующие два столетия римляне побеждали своих северных соседей, главным образом, с помощью завидной дисциплины, военной и государственной организованности и технической оснащенности войск. Но еще войны с кимврами показали им, что этого может не хватить для успешной борьбы с так называемыми варварами.

 

Альбион

С Альбиона Эпоха викингов началась, на Альбионе она и завершится нормандским завоеванием. Альбион без сомнения принял самые страшные удары викингов…

Древнейшие следы человека на территории Великобритании относятся к эпохе раннего и среднего палеолита (палеолит: свыше 2 млн. лет назад – 12-10 тысяч лет назад). Еще во времена  позднего палеолита территория Британии составляла одно целое с континентом. Около 5-го тыс. до н. э. море отделило Великобритании от материка. Большие перемены, возможно связанные с переселением племён более высокой культуры (либо иберов с Пиренейского полуострова, либо людей «средиземноморской» расы из Франции), произошли в период позднего мезолита и особенно в период неолита (3-е — начало 2-го тыс. до н. э.), когда наряду с охотой и рыболовством появляются и постепенно становятся главными занятиями населения скотоводство и земледелие. Совершенствуются каменные орудия, уступая затем место бронзовым, а позднее и железным, развивается ткачество.

В период поздней бронзы и раннего железа (800—700 до гг. н. э.) на территорию Великобритании начинают переселяться кельты (последнее вторжение — белги, около 75 до н. э.). Они принесли с собой элементы культуры железного века, сосуществовавшие первоначально с бронзой. За кельтским и кельтизированным населением Британии утвердилось условное название «бритты». У них были развиты скотоводство и земледелие. Они применяли тяжёлый колёсный плуг, ручную мельницу, гончарный круг, обрабатывали шкуры животных, занимались ткачеством, разрабатывали рудники, вели торговлю с приезжавшими с континента купцами. Племена бриттов объединялись иногда в племенные союзы во главе с военными предводителями («королями»). Из некоторых племенных центров позже выросли римские и средневековые города: Камулодунум (ныне Колчестер), Эборакум (ныне Йорк), Лондиниум (ныне Лондон) и др.

В середине I в. до н. э. Юлий Цезарь предпринял два похода в Британию (55 и 54 до н. э.). Систематические завоевание Британии Римом началось в 43 н. э. и завершилось в основном к концу 60-х гг. Британия стала одной из окраинных провинций Римской империи. Романизации подверглись главным образом южная, восточная и отчасти центральная области. Запад и Север острова почти не были ею затронуты. Завоевание было закреплено системой укрепленных пунктов (римские лагери) и военных дорог. Вдоль северных границ были сооружены римские валы. Кризис Римской империи сказался и на судьбах Британии. С конца III в. начались набеги северогерманских племён.

 

Цезарь и Альбион

 

В истории викингов, а еще раньше в противостоянии германских и других племен с Римской державой важнейшую роль сыграл Альбион.

Галльские племена сопротивлялись римлянам с завидным упорством. Им помогали в этом обитатели Альбиона, о котором Гай Юлий Цезарь знал совсем мало и который манил его не только своей загадочностью, но и выгодами для Римской империи и для Римского консула.

Цезарь начал с главного – с купцов. Этот ушлый люд с давних времен отличался от мирного и военного человечества потрясающей степенью просачиваемости в самые отдаленные и, казалось бы, недоступные уголки Ойкумены и даже за ее пределы. Цезарь купцом не был. И, более того, патриций из знатного и древнего римского рода считал это занятие недостойным для таких людей, как он. Но без купцов невозможно было осуществить ни одно крупное и значительное государственное предприятие. Отказываться от их помощи он не мог.

По приказу консула в лагерь стали прибывать купцы. Они вели с Цезарем короткие и очень похожие друг на друга беседы.

– Каковы размеры Британии? – спрашивал полководец.

– Точно не знаем, – отвечали купцы. – Но очень большой это остров.

– Где находятся удобные гавани? В каком месте безопаснее всего производить высадку? Как много племен проживает в прибрежной полосе?

Молчали купцы, пожимали плечами. О чисто военных вопросах – о количестве воинов в армии предполагаемого противника, о вооружении, о способах ведения боевых действий, о характерной особенности того или иного военачальника и так далее – консул даже не спрашивал. Впрочем, некоторую информацию об Альбионе он мог получить в битвах против тех, кто прибывал небольшими отрядами из Британии на материк, помогая своим соплеменникам в трудной борьбе с упрямым Цезарем, с Римской державой, уже неспособной остановиться в своей завоевательной политике. Этих знаний явно не хватало для рискованного дела. Сложно воевать в потемках, да еще и с завязанными глазами.

Цезарь отправил в разведку быстроходный корабль под командованием опытного Волусена. Тот пересек пролив и, не высаживаясь на берег, ходил вдоль острова, исследуя бухты и гавани. В это время на материке, в стране моринов, в строгой тайне собрался большой флот грузовых кораблей. Несколько месяцев строили их римские мастера с помощью местных корабелов в поселениях, разбросанных по галльскому побережью. Подготовка к дерзкой операции шла полным ходом. Как ни хотелось Цезарю сохранить от островитян в секрете свои планы, сделать это было невозможно. Вскоре с Альбиона прибыли послы от вождей некоторых племен. Они узнали о грозящей опасности и попытались кончить дело миром.

Цезарь не удивился гостям, будто бы ждал их, будто бы знал наверняка, что они приедут в его лагерь. Послов провели по пристани, показали им готовые к походу корабли, затем гости увидели лагерь, воинов в полном вооружении, после чего британцев представили Цезарю.

Он не отличался, как и все римляне, гигантским ростом. Среднего роста крепыш. Верный взгляд. Выдержка. Точность и краткость. Ясность мысли. В скупых движениях консула угадывалась взрывная энергия, ловкость.

– Ваши вожди приняли верное решение, – сказал Цезарь. – Передайте им и другим вождям, что с нами лучше не воевать. Заложников готовьте. Я прибуду за ними сам.

Послы отплыли на Альбион.

На следующий день вернулся Волусен. Сведения у него были скудные, но Цезарю этого пока хватило. Он вышел на пристань, где стояло 80 готовых к делу кораблей. Два легиона они могли перевезти на остров. В 12 километрах отсюда стояло еще столько же судов для перевозки конницы. Их не пускал к основной базе ветер, капризный, упрямый в этих краях. Он не вздымал огромные волны, он был, если так можно сказать о морском ветре, среднего роста вредный крепыш, очень похожий характером на римских солдат, которые вздумали поспорить с местным ветром и переправиться на Альбион.

Пропустит ли их ветер моря, не набросится ли на флотилию Цезаря в самый неблагоприятный момент?

В полночь – на пост заступила третья стража – Цезарь отправил в дальнюю гавань конницу, приказал грузиться на корабли и брать курс на Британию. Сам он в ту же ночь повел свою флотилию через пролив.

Четыре часа понадобилось римлянам, чтобы преодолеть пролив. Рассвело. Цезарь увидел впереди крутые склоны холмов, похожих на головы сказочных великанов, тесной толпой вошедших в воду. «Прическа» у всех богатырей была одинаковая. Тысячи и тысячи воинов стояли на вершинах холмов, подняв копья.

Цезарь осмотрелся. Кораблей с конницей не увидел. Опаздывали корабли. Что-то случилось на дальней гавани. Без конницы он, человек решительный, не решался высаживаться на берег. А тут еще ветер потянул с берега, будто великаны, не жалея легких, стали дуть в сторону пришельцев. Девять часов ждал Цезарь у моря погг.. Затем созвал военачальников на совет, строго приказал всем исполнять в точности его команды, повелел кормчим плыть вдоль берега.

Волусен дал полководцу верную информацию. Через десять километров холмы пошли на убыль, и перед римлянами раскинулась неширокая долина с удобной для десанта бухтой. Высадка началась неудачно. Корабли бросили якорь в нескольких десятках метрах от берега, где глубина моря была около полутора метров: минимальная глубина для тяжелых кораблей, запредельная глубина для невысоких римлян. При полном вооружении по первой же команде полководца они бросились в воду, но не успели сделать и пяти шагов к берегу, как раздался топот вражеской конницы и шум боевых колесниц. Неприятель занял удобные позиции на берегу, и полетели в головы, грустно покачивающиеся над мелкой волной, сотни и тысячи стрел.

«Полуморское» сражение, непривычное для покорителей Галлии, могло кончиться для Цезаря печально. Он приказал кормчим провести перегруппировку. Тяжелые грузовые корабли отошли назад, легкие военные суда на полном ходу с помощью весел и парусов рванулись к берегу на правый фланг, где дела у десантников были совсем плохи. Воины местных племен, увидев слаженную работу противника, мерные нырки огромных весел в помутневшую воду, невероятную скорость кораблей, опешили на мгновение: уж не чудо ли птицы устремились на них, отталкиваясь крыльями от моря?!

Цезарь, рассчитывая именно на этот эффект, не дал врагу опомниться, приказал ввести в дело баллисты, метательные орудия, пращников с Балеарских островов. Крупные и мелкие камни, толстые длинные стрелы с непривычным резким звуком полетели на головы изумленных обитателей Альбиона, невольно подавшихся назад. Нельзя было терять ни секунды. Шок от удивления быстр, как свет молнии.

– В воду! На берег! – кричали военачальники, но даже римские воины – эталон железной дисциплины и исполнительности – не повиновались приказу: слишком грустным был вид качающихся на слабой волне соотечественников.

Головы римлян с вражескими стрелами во рту, в глазах, в щеках, кровь на морской соленой воде вызывали жуткий страх. Прыгать в воду никто не хотел. Один из несчастных коротко вскрикнул: в его голову вонзилось сразу три британских стрелы.

В такие мгновения войску и победе уже не нужны гении боя, разные Македоняне, Ганнибалы, Камиллы, Марцеллы, Киры. Все они бесполезны в такие страшные минуты, когда бой спасти могут только герои.

– Прыгайте! – вдруг раздался зычный голос орлоносца 9‑го легиона. – Прыгайте, если не хотите отдать орла врагу! – крикнул он еще громче и кинулся в воду с орлом легиона в руках. Он чуть было не захлебнулся, подвернув ногу о камень на дне и невольно подогнув колена – вода на миг закрыла дерзкие его глаза. Но поднялся храбрый воин и пошел с орлом легиона вперед. Орел легиона! Честь легиона. Слава. Всех тех, кто сражался в девятом легионе задолго до тебя, кто будет сражаться в девятом легионе после тебя, если ты не предашь орла врагу, если ты не выполнишь приказ. «Я не предам!» – шепнул зло один воин и прыгнул за орлоносцем в море. «Я не предам!» – шепнул второй воин, и вот уже сотни воинов полетели друг за другом в воду.

Шлепки крепких тел о мелкую волну заглушили почти беззвучный, но очень злой шепот воинов, прыгавших в море, с трудом перемалывающих ногами густую воду. Люди шли за орлом. Орел крупно подрагивал, низко летел над морем вперед, к берегу, откуда летели на людей и на орла сотни и сотни стрел.

Завязался ближний бой. Всегда римляне легко побеждали любого врага в ближнем бою. Но сейчас драться им было очень трудно. В бою больше работали ноги, хотя и невидимая то работа, незаметная. Люди больше верят в руки, больше внимания уделяют в бою своим рукам и рукам противника. В руке оружие. Оружие – смерть. Оружие – это жизнь. Смотреть нужно только на острие меча или копья. Или дротика в ближнем бою. Все верно. Но ловкость и стремительность, мощь и точность рождаются в ногах. А ноги римлян и тела их по грудь были в воде. Британцы делали все, чтобы не пустить противника на берег, не дать римлянам возможность пустить главное свое оружие: железный строй когорт, дисциплину легионов, подчиненных великому гению боя – Цезарю.

Он стоял на носу грузового высокого корабля, следил за ходом сражения, отдавая распоряжения, и шлюпки с воинами неслись, одолевая волну, туда, где британцы, собрав ударный отряд, атаковали римлян, уже приблизившихся к земле. Шлюпки вовремя подоспели своим на подмогу, исправили положение. Никогда еще не видели воины Альбиона такую слаженную работу армии противника. Никогда еще не ступала нога римлянина‑воина на остров. Но вот три лодки, набитые легионерами, врезались в берег, и когорта Цезаря в строгом боевом строе нанесла по противнику фланговый удар. Не успели британцы перестроиться, перегруппироваться, как еще три шлюпки уткнулись носами в берег Альбиона.

Цезарь улыбнулся. Британцы в панике разбежались. Для полного разгрома врага римлянам не хватило конницы. Она застряла где-то в пути.

… Как все легко получалось у Цезаря! Пришел, увидел, победил, покорил. Еще бы ему не побеждать! Римская держава к тому времени прочно окольцевала Средиземное море, расширила владения в Европе, Азии, Африке. Сила легионов была известна всем, кто пытался с оружием в руках противостоять Риму. Любая попытка отстоять свою независимость каралась жестоко. И все же попытки освободиться от опеки римских консулов и легатов повторялись с упрямством наката морской волны.

Римляне добрались до Альбиона, покорили племена, разгромленные в том береговом сражении. Да, всего лишь покорили племена. Покорить народ трудно. Завоевать страну – гораздо труднее. Цезарю сделать это не удалось.

На четвертый день пребывания в Британии римляне увидели корабли, перевозившие конницу, обрадовались: конница им была очень нужна именно для закрепления победы, для завоевания Альбиона, отдаленные от побережья племена которого не изъявили покорность Цезарю. Корабли медленно приближались, с каждой минутой настроение у римлян улучшалось, радость росла с каждой прибывшей из далей морских волной.

Но вдруг море взволновалось. Волны стали резко бить о берег. Так зарождается шторм на море: ударом быстро крепнущей, острой волны о берег. Никто из римлян не успел понять, предугадать, что произойдет в последующие секунды, как с ревом подраненного вепря бросилось море на корабли. Начался неравный бой. Море било кулаками волн по бортам, рвало паруса, ломало весла. Корабли сопротивлялись упорно, пытались пристать к берегу, но море было сильнее. Оно отшвырнуло почти все суда в ревущую темную даль, и лишь несколько кораблей прибились к острову, бросили якоря. Но море не смирилось с этим. Оно и здесь, близ берега, не прекратило бой. Волны стали круче, сильнее, злее. Кормчие поняли, что высадку осуществить не удается, приняли решение вернуться на материк, подняли якоря. Очень верный они сделали ход. Скалы в тех местах были острые, а к вечеру море совсем обезумело. Начался прилив. Полная луна взошла над заливом, океан в приливе чувств подался к берегам Альбиона. Сильные приливы обычны в полнолуние в проливе, а в восточной его части, узкой, как горлышко воронки, они часто приносят огромный вред.

Цезарь вступил в бой с океаном, приказал вытащить корабли на берег. Но он не знал, с какой силой тянется океан к полной луне! За ночь волны разбили много грузовых и военных кораблей, римляне запаниковали. Они надеялись через несколько дней вернуться с победой, с деньгами и заложниками в Галлию на зимние квартиры, но океан решил иначе. Он перекрыл дорогу римлянам на материк. Как быть?

Продуктов на зиму хватит, корабли починить нечем. Местные племена, узнав о бедах пришельцев, наверняка попытаются взять реванш за досадное поражение. А сколько здесь воинов, какое войско могут выставить местные вожди, Цезарь не знал.

Заложники, находившиеся в лагере, внешне ничем не выдавали своей радости, но проницательный полководец понял по их взглядам, что они готовы продолжить борьбу. К утру заложников осталось гораздо меньше. В этой сложной ситуации Цезарь проявил свои лучшие качества организатора и полководца. Часть людей он поставил на ремонт судов, приказал разбирать негодные и приводить в порядок уцелевшие корабли. Несколько когорт ходило по окрестностям, собирало хлеб. Укреплялся лагерь. Работа, тяжелая, утомительная, развеяла панику, убила в душах людских страх.

Британцы подготовились к решающему сражению. Выиграть они его не смогли: римские легионы крушили в первом веке до нашей эры куда более мощные армии. Только отсутствие конницы не позволило Цезарю уничтожить врага. После победы он взял вдвое больше заложников, дождался хорошей погоды и вернулся на материк.

На следующий год он собрал для вторжения на остров уже пять легионов, крупный отряд конницы. Восемьсот военных и грузовых кораблей, больших и малых, подготовил он, и однажды ночью флотилия вышла в море.

И в этот раз море пошутило, правда, не так зло, над римлянами: в полночь затих ветер, и сильное течение отбросило корабли далеко на восток. Утром течение изменилось, Цезарь приказал воинам налечь на весла. С большим трудом удалось справиться со строптивым морем. Все восемьсот кораблей высадились на берег в уже известной римлянам бухте. Британцы не решились дать сражение, испугались: так много кораблей, так много людей было у Цезаря.

Римский полководец занялся привычным делом: повелел разбить и хорошо укрепить лагерь, оставил в нем большой отряд, а сам с отборным войском отправился в поход.

Целый год британцы готовились ко второму вторжению на Альбион и подготовились. Они, казалось, забыли старые обиды друг на друга, выбрали единого вождя Кассивеллауна, тот сделал все возможное для повышения боевой готовности дружин, которые во много раз превышали по численности армию ворвавшегося на остров врага. Одних колесниц у британцев было более пяти тысяч, много было конницы, много пеших воинов. На больших дорогах в удобных местах (например, у бродов рек), британцы оборудовали позиции… Все сделал Кассивеллаун для успешной борьбы с грозным противником, да и свободолюбивые народы острова решили драться с римлянами до последнего. Так им всем казалось. Пока на Альбион не высадился Цезарь со своими легионами.

Уже первые стычки и небольшие сражения убедили Кассивеллауна в том, что в открытом бою сокрушить римлян невозможно. Железные люди, железная воля, лучшее вооружение, прекрасная тактика, великий полководец. Но покоряться врагу британцы и их вождь не думали. Кассивеллаун изменил тактику ведения войны. Он стал отступать, заманивал небольшие отряды римлян в леса, внезапными атаками громил врага. Не британский вождь изобрел эту тактику, не один раз в разных точках земного шара и до него и после подобным образом удавалось сокрушать прекрасные армии. Но только в одном случае: если в армии отступающих нет разлада, если население, на территории которого ведутся боевые действия, полностью поддерживают отступающего. Только так.

Цезарь прекрасно понимал, что в затяжной войне у него нет шансов одержать победу, как не было шансов покорить Рим у Ганнибала, вторгшегося на Апеннины. На чужой территории играть в затяжную войну могут только сумасшедшие. На чужой территории нужно побеждать противника в одном сражении. Либо…

Цезарь приказал опустошать поля, сжигать поселения. Оба полководца будто бы чего-то ждали…

К нему, как пишет он в своих «Записках», явились послы триновантов, одного из могущественных племен Альбиона, пожаловались на Кассивеллауна, лишившего их вождя Мандубракия власти, почестей и всех материальных ценностей. Очень нехороший человек, Кассивеллаун! Одержал над триновантами победу, захватил верховную власть, обидел Мандубракия.

Цезарь слушал послов со строгим выражением лица, хотя ему очень хотелось крикнуть: «Вот она, победа!» Сама пришла к нему в руки победа. Теперь затяжная война на чужой территории была для него не страшна. Римский консул по-отечески успокоил послов, обещал сделать для Мандубракия все возможное, потребовал за это хлеб для своей армии и сорок знатных триновантов заложниками. В знак дружбы. Дружба без заложников ненадежна, как ненадежно море в осеннюю погоду.

Вскоре племя триновантов получило своего вождя. Цезарь умел держать слово. К Мандубракию и к его соплеменникам он и все римляне относились с должным уважением. Через некоторое время в лагерь римлян прибыли послы других племен и народов, пострадавших в жестокой борьбе с Кассивеллауном. Тот, понимая, что почва уходит у него из-под ног, пошел на риск, решил взять стоянку кораблей римлян. Но легионы Цезаря выиграли этот бой, и противник прекратил сопротивление. Цезарь покорил племена, обитавшие на юго-востоке острова, наложил на них ежегодную дань и строго-настрого приказал Кассивеллауну не обижать Мандубракия, триновантов и других своих соотечественников.

А нам пора возвращаться на материк, где с каждым десятилетием возрастало давление римлян на северных границах империи.

 

Алисон

Римская крепость, заложенная в 11 г. до н.э. Друзом на реке Липе при впадении реки Алисона в Лупию. Выполняла роль опорного пункта в войнах против германцев. Вскоре после основания была захвачена германцами В 15 г. н. э. римляне выбили из крепости противника и восстановили ее. В 16 г. н. э. германцы осадили Алисон, но Германик вынудил их снять осаду.

Именно так продвигались на север римляне: победа, захват пусть и небольшой территории, возведение укреплений: либо крепости, либо вала, либо системы крепостей.

 

Тевтобургский лес (По следам Квинтилия Вара)

 

Широкомасштабные завоевание германцев начал Друз в I в. н.э. Он построил на Рейне мост, 50 укреплений, прорыл канал в Эйсель для транспортировки судов, совершил несколько рейдов по территории врага. Продолжил дело Тиберий, затем Квинтилий Вар, Публий (53 г. до н.э. – 9 г. н.э.) – римский полководец. Он занимал ряд государственных важных должностей, был наместником провинции Германии. Занимался вымогательством и насильственной романизацией местного населения. Германцы подняли против него восстание, окружили войско Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу и полностью его уничтожили в 9 г. н. э. Сам военачальник покончил жизнь самоубийством. Это было первое крупное поражение римских войск в Германии.

В 15 г. н.э. на севере Римской империи взбунтовались лучшие легионы. Солдаты требовали повышения жалования, сокращения срока службы. Германик, полководец, одержавший много побед над варварами, любимый солдатами, обещал доложить императору Тиберию об их требованиях, просил всех успокоиться и отправиться в поход на германцев, которые шесть лет назад подняли восстание, разгромили три легиона Вара в Тевтобургском лесу. Но солдаты стояли на своем – сначала пусть выполнят их требования.

Германцы во главе с талантливым и коварным полководцем Арминием, или Армином, (18 или 16 г. до н.э. – 19 или 21 г. н.э.) могли воспользоваться смутой, разгромить римлян, как когда-то они уничтожили беспечного, поверившего в их сладкие речи Вара.

Действовать нужно было незамедлительно. С большим трудом Германик усмирил солдат в одном лагере, отправил помощнику Цецине (его легион находился в десяти километрах) письмо, в котором со всей строгостью сообщил, что если воины сами не наведут порядок, то он прикажет рубить всех без разбора. Цецина прочитал письмо орлоносцам и значконосцам. Те поняли, что Германик больше уговаривать не будет, и решили действовать наверняка. Ночью они собрали верных солдат, пробрались в палатки, где спали зачинщики смуты, и вырезали их до единого, обезопасив себя от гнева полководца. Своих же вырезали, римлян.

Утром в лагерь прибыл Германик, увидел содеянное, ужаснулся: он, конечно же, мечтал о мирном исходе дела, хотя, как мудрый политик, знаток людей, Германик должен был предусмотреть этот вариант, когда писал строгое письмо. Не предусмотрел. Поспешил. И теперь, собрав солдат, сказал им со слезами на глазах, что это не искоренение зла, а бойня. Солдаты стояли понурые. И они поспешили прошедшей ночью – поспешили, чтобы… спасти себя. Теперь им хотелось искупить свою вину перед родиной и погибшими соотечественниками; многие кричали:

— Только победив врагов и убив Арминия мы успокоим тени собратьев!

Это были уже воины, а не сумасбродная солдатня! Германик радовался сквозь слезы, если можно искренно радоваться, хоть и сквозь слезы, в такой ситуации.

Но день прошел, несчастных похоронили с почестями, и утром армия отправилась в поход.

Варвары, не ожидая, что враги быстро погасят смуту в войсках, весело проводили время. Римляне шли от селения к селению четырьмя клиньями, сжигали все на своем пути, не щадили никого. Они мстили германцам за Вара, за его солдат. Они искупали вину перед теми, кого загубили недавно.

Племена бруктеров, тубантов и узипетов взялись за оружие, заняли лес, по которому должны были пройти войска неприятеля. Германик разгадал замысел противника, построил войско в боевой порядок, и легионы беспрепятственно прошли через лес. Но как только части арьергарда покинули густую рощу, варвары набросились на римлян, смяли легкую пехоту.

Германик крикнул:

— Настала пора искупить свое преступление подвигом! Вперед, римляне!

Двадцатый легион быстро перегруппировался и врезался в расположение врага. С римлянами в тот день воевать было невозможно. Они искупали свою вину перед согражданами. Они одержали полную победу.

Но дело шло к осени. Пора было уходить на зимние квартиры.

На следующее лето восстание германских племен разрослось с новой силой. Германик повел отряд в землю бруктеров, в Тевтобургский лес. Проходя мимо страшного места, полководец решил отдать последний долг погибшим соотечественникам. Место действительно было страшное: дремучий лес спускался в гнилое болото, откуда доносился шум лесной птицы, подвывание ветра. Воины увидели останки большого лагеря и ужаснулись – повсюду белели кости солдат и коней. Участники того боя, чудом оставшиеся в живых, шли за Германиком и рассказывали: «В этом лагере мы спали, когда Вар вернулся навеселе от германцев. Он был уверен, что они не нападут на нас. Вдруг ночью раздались крики, начался бой. Атака варваров была спланирована задолго до того, как Вара пригласили на торжество. Римляне гибли сотнями: здесь пали легаты, здесь ранили самого Вара. Там он погиб». Германик слушал воинов с неподдельным волнением. После ночной атаки и гибели Вара римлян осталось немного. Они с трудом оторвались от противника, но укрепиться в новом лагере не удалось: враг вновь атаковал их крупными силами…

Германик повелел захоронить останки всех воинов и повел армию на Арминия, который, собрав со всей страны отряды восставших, отступил в труднопроходимые леса. Римский полководец решил окружить его, послал один отряд в обход морем, а Цецину – через так называемые Длинные мосты, сооруженные римлянами еще до трагедии в Тевтобургском лесу. Арминий был начеку. Стремительным маршем он прошел к мостам, занял удобные позиции и стал тревожить неприятеля атаками.

Сорок лет служил Цецина в армии, всякое повидал. Но в этот раз задача перед ним стояла сложная: много раненых было в отряде. Пришла тревожная ночь. Цецина расставил караулы, скрылся в палатке, лег. Страшный сон приснился ему, будто Квинтилий Вар весь в крови вышел из болота и, протянув вперед руку, позвал его к себе. Цецина в ужасе проснулся, подумал: неужели и его ожидает участь Вара?!

Видимо, не только полководцу снились в ту ночь дурные сны. Утром, не выполнив приказ занять свои места, воины поспешили подальше от болота, на возвышенность, на холмы. Ряды расстроились, багаж увяз в болоте, значки смешались… Арминий увидел это, повел германцев в бой, крикнув солдатам:

— Вот еще один Вар! Мы разобьем его!

Шум людей всполошил лесное воронье. «Кар-вар!» – гудело вокруг. Германцы врезались в ряды римлян и стали поражать лошадей. Лошади падали, бились в предсмертной агонии, заливали кровью седоков. Упал с убитого коня Цецина, едва остался жив – телохранители спасли его от меча врага.

Стрелы варваров поражали римлян. Раненых нечем было перевязывать. Шум боя, гул леса, вой воронья губительно действовали на боевой дух римлян. Германцы, полностью владея инициативой, могли бы добить их, если бы не занялись обозами. Цецина собрал солдат, укрепился в лагере. Еще одна ночь опустилась на лес. Вдруг лагерь римлян всполошился. Какая-то неспокойная лошадь сорвалась в привязи, поскакала между палатками и кострами. Воины, уставшие от перехода и трудной битвы, от гудевшего в ушах «кар-вар», подумали, что в лагерь ворвались германцы, и в панике ринулись к воротам.

Цецина пытался успокоить их – его никто не слушал. Тогда он лег в воротах на землю. Воины, хоть и перепуганные насмерть, не смогли нарушить законы и обычаи предков, перешагнуть через полководца, остановились в нерешительности. Трибуны и центурионы объяснили им, что ничего страшного не произошло. Волнение и страх утихли. Цецина поднялся и сказал:

— Мы все спасемся, если внезапно атакуем врага. Только оружие выручит нас из беды.

В лагере германцев тоже было неспокойно. Арминий и Ингвиомер, еще один вождь восставших, долго спорили о том, как добить римлян. Победил в споре Ингвиомер, предложивший решительный штурм лагеря. Германцы поддержали его, потому что всем хотелось поскорее разделаться с пришельцами, захватить богатые обозы, разбежаться по своим племенам. Рано утром они пошли в бой.

Цецина выставил на валах немного воинов. Германцы засыпали ров фашинником, преодолели преграду, забрались на вал, увидели почти пустой лагерь, убегающих римлян и с радостным «вар-кар!» бросились к обозам. Но вдруг они услышали звуки десятков труб и рогов, и когорты римлян, прятавшиеся в густых зарослях, пошли в строгом строю на германцев, охватывая их с флангов, заходя в тыл врагу. Контратака была неожиданна, римляне дрались отчаянно, центурионы руководили подразделениями слаженно – казалось, кто-то сидит на невидимой высочайшей сосне и умело двигает отрядами римлян.

Варвары не выдержали удара, бросились врассыпную, но везде их настигали римские мечи, стрелы, дротики. Весь день продолжался бой. Германцев погибло множество. Римляне отомстили за смерть Квинтилия Вара и его легион. А может быть, и за погубленных своих соратников в ту глупую ночь, когда они бросились выполнять приказ Германика.

 

Восстание на Альбионе. 61 г. н.э.

В середине I в. н.э. войска императора Клавдия (10 г. до н. э. – 54 г. н. э.) дошли до Темзы, закрепились на юге Альбиона, построив систему хорошо укрепленных лагерей.

Небольшими колониями жили вокруг Лондиниума ветераны римской армии. Обитатели Альбиона по-разному относились к ним, терпели, старались не конфликтовать с заносчивыми, чванливыми бывшими вояками. Слишком уж сильны были римские легионы. Одержать победу над ними в открытом сражении не могло ни одно, даже самое могущественное племя. Но не только военная сила римлян пугала местных вождей, а сила другая – страшная. В середине I века нашей эры по всем закоулкам, провинциям и колониям Римской империи разнеслась весть о неслыханной жестокости императора Нерона, погубившего собственную мать Агриппину. Эта расправа с женщиной, с матерью, поразила и напугала всех.

Варварами называли римляне племена и народы, с которыми вели беспрестанные войны более семи веков. Суровыми, подчас жестокими могли показаться жителям Апеннин нравы и обычаи «варваров» – хотя бы тех, кого покорили они на Альбионе. Но император Нерон убил мать свою! Что за человек, что это за люди, что за город – Рим, если там происходит такое?!

Известие о злодеянии в столице империи буквально сковало волю Празутага, царя мужественного и сильного племени иценийцев, занимавших долину реки Темзы. Несколько дней Празутаг не мог прийти в себя. Затем во всеуслышание заявил, что назначает Нерона (вместе со своими дочерьми) наследниками огромного богатства. Что случилось с Празутагом? Почему он сделал это?

Все друзья и даже враги прекрасно знали этого бесстрашного воина, мудрого полководца. Не боялся он никого. Он даже богов не боялся. Он испугался Нерона, который подействовал на царя иценийцев, как злой колдун, как действует удав на кролика.

Празутаг надеялся, что хоть часть наследства император оставит его дочерям. Он не знал Нерона. Он не знал римлян.

Римские воины, почуяв слабину, стали грабить и разорять владения иценийцев, как добычу. Для них не существовало преград, никакие душевные муки не тревожили их. Нерон убил мать – ему виднее, он император. Празутаг обмяк волей – надо пользоваться этим, пока не поздно. Царь иценийцев не успел защитить свой народ от жестокого врага, умер. Римские легионеры-ветераны совсем распоясались. Они нападали на поселения и города, врывались в дома. Их интересовало все: богатство, женщины всех возрастов – желательно познатнее. Почему? У каждого легионера-ветерана на этот вопрос имелся свой ответ, но иценийцев поведение вояк взбесило.

Боудикка, вдова Празутага, пыталась не впустить римлян в дом. Они уговаривать ее не стали. Взломали дверь, бросили царицу на широкую скамью, высекли ее плетками хлесткими за негостеприимство. Но этого им было мало.

– Где твои девки? – легионерам хотелось знатных дам.

Боудикка не стонала, не дергалась от ударов визгливых плеток, молчала. И мечтала только об одном: чтобы дочерей не тронули эти нелюди.

– Где девки, говори! Не найдем – засечем! – рычали вспотевшие ветераны и стегали плетками по телу молчаливой царицы.

– Нашел! – в дом вбежал воин. – В храме они. Ха-ха!

– Ох, – горестно простонала царица, напомнила очумевшим от радости легионерам о себе.

– Вставай! С нами пойдешь! – скомандовал один из ветеранов.

Боудикка поднялась, пошла в окружении одичалых людей в храм. Там два друида у алтаря шептали заклинания, пытаясь отогнать беду, спасти от бесчестия дочерей Празутага – здесь же девушки сидели, думали о чем-то.

О чем думают дочери царей в возрасте добрачном? О свадьбах они думают, о женихах. Чаще всего они думают об этом, приятное это времяпрепровождение для дочерей владык, и не только владык, но и всех других, даже нищих отцов. И в этом все добрачного возраста девчонки удивительно похожи во всех уголках не только Римской державы, но и мира.

«Женихи», римская солдатня с жадными лицами, с нетерпением мужиков ветеранного возраста, с плетками в руках спешили в храм, к своим «невестам». Очень спешили римляне вступить в брак.

Широким шагом вошли они в храм: небольшое каменное помещение, тихое, с алтарем. Друидов, так и не доколдовавших, не дозвавшихся своих богов, отбросили по одну сторону алтаря, «невест» несчастных, перепуганных, оставили на противоположной стороне; девушки там и сидели, дрожали, нетронутые пока. Потом была Боудикка. Иссеченная плетьми, в драной хламиде она смотрела с ужасом на робкий огонь алтаря. В глазах матери бился огонек кроваво-рыжий, билось одно только желание – броситься в огонь, сгореть в нем, не дожидаясь «свадьбы». Ей не дали броситься в огонь, ее передвинули к обомлевшим друидам.

И свадьба началась.

Что плохого сделала Боудикка в своей жизни? Зачем ей горе такое преподнесла судьба? Она дергалась в бессилии в крепких руках мужиков, ветераны устали бороться с ней, ударили ее в живот. Она охнула, упала на землю, завертелась змеей, пытаясь отвернуться, уткнулась в стену, в пол – ей не позволили:

– Смотри! А то убьем всех!!

И девочки ее сначала дергались, сопротивлялись, получали удары по почкам, по спине. Хорошо они держали удары тренированных кулаков, сопротивлялись, пока не вспомнили легионеры, куда бить надо женщину, чтобы сломить ее волю. В грудь ударил ветеран свою невесту – старшую из дочерей. Она замерла на миг, потеряла дыхание, осмотрела плавным взглядом всех и смирилась. Свадьба так свадьба. Только чтобы в грудь не били – очень больно.

А мать кусала губы, мотала головой, ломала руки, а друиды что-то нервное шептали, а женихи меняли друг друга, и девочки, дочери царя Празутага – было им лет тринадцать, пятнадцать, шестнадцать – уже не вздрагивали, молча исполняли приказы, короткие, как смерть, и огонь алтаря спокойно шевелился, и ветераны, истосковавшиеся по дракам, по «свадьбам», дрожали по лошадиному от удовольствия, и … все-таки свадьбе пришел конец, и выволокли всех «невест», Боудикку и друидов из алтаря, и подожгли его римские воины, «женихи» той жуткой свадьбы.

Огонь восстания вспыхнул мгновенно. Иценийцы забыли сковывавший их страх, бросились в бой. К ним присоединились тринобанты, другие народы туманного острова. Боудикка возглавила армию британцев, повела их на Камулодун, колонию легионеров-ветеранов. Они и раньше вели себя на чужой земле, как настоящие рабовладельцы. Но такого римляне не позволяли себе. Солдаты действующей армии потакали ветеранам во всем, надеясь, что на старости лет им тоже помогут те, кто заменит их в войске. Британцы терпели, молчали, копили злость. Накопили. «Свадьба» в храме царицы Боудикки взбесила бриттов. Камулодунум был взят сходу.

С ветеранами рассчитались, не церемонясь. Резали попавших в плен римлян без разбора, как баранов перед знатным пиром. Победа радовала. Армия восставших быстро росла. Свобода была близка. И не было жалости к врагу. В плен римлян не брали. Никаких пленных, никаких денег за спасение – только смерть, тем, кто сотворил на родной земле злодеяние, только свобода.

На пути у восставших встал девятый легион легата Петилия Цереалиса, но волна британцев смела с лица земли римлян. Боудикка с дочерьми носилась в колеснице по полю боя и всем видом своим, глазами, воспаленными местью, разжигала страсти у соотечественников. И опять только смерть, только смерть. Ни один пеший воин не вырвался из рук победителей. Лишь Петилий Цереалис с конницей улизнул от расправы. Ему повезло.

После короткого отдыха Боудикка направила армию на Лондиниум, куда устремились с запада солдаты легата Светония Паулину. Трудно было римлянам пробиться сквозь взбудораженную восстанием страну, каждый день бой, каждая ночь полна тревог. Но Светонию, опытному военачальнику, удалось опередить восставших и первым прорваться в Лондиниум.

Красивый был город.

Раскинулся он вдоль Темзы, окутал себя пышной зеленью, по утрам нахлобучивал роскошную шапку тумана, которая долго покоилась на его мохнатой голове. Тянулись в Лондиниум купцы, ремесленники, прочий люд, отставные солдаты, неплохо жилось римлянам в британском городе!! Не хотелось им войны. Надеялись они на Светония, но тот, понимая, что слабо укрепленный город не удержать, решил сохранить воинов и оставил Лондиниум.

Боудикка была тут как тут. Восставшие безжалостно разграбили город, резали римлян с той же свирепостью, но – об этом не говорят даже римские хронисты – до зверств, подобных учиненному ветеранами в храме Боудикки, они не опускались. Видимо, находились они на той стадии варварства, которая еще не позволяла им совершать такое.

За Лондиниумом был Веруламиум, провинциальный богатый городок. И опять меч, огонь, виселицы, кровь – только смерть могла насытить восставших, только смерть. Они рвались к свободе, шалели от ее близости и били римлян, били безжалостно.

Светоний отступал, собирал по пути воинов, укреплял легионы. Десять тысяч бойцов собрал. Достаточно этого, чтобы разгромить армаду осатанелого врага, почуявшего свободу? Семьдесят тысяч человек уже убили британцы в городах и селениях, около сотни тысяч солдат, готовых умереть, но не покориться, преследовали римлян по пятам. Можно ли их победить?

Светоний вошел в долину, осмотрел местность и решил дать бой британцам, понимая, что дальнейшее отступление пагубно скажется на боевом духе римлян, не привыкших так долго отступать. Он выбрал хорошее место для битвы, построил небольшое свое войско: в центре поставил легионы, окружил их легковооруженными пехотинцами, на флангах – на покатых холмах – распределил конницу. Подошли британцы.

Боудикка с развевающимися на ветру волосами выехала на колеснице перед войском и крикнула соотечественникам, показывая им дочерей и тело свое, опозоренное лозами и плетками: «Нас всех ждут рабство и поругание! Мы должны победить!» Упрямо выгнутый стан, голос, зовущий драться, мстить, победить, сверкающие ненавистью глаза заражали воинов той магнетической силой, которая не раз сокрушала на пути все преграды. Воины кричали ей нетерпеливо: «Веди нас в бой! Мы победим!» И в густом многоголосом рокоте царица чувствовала победу.

Этот злобный рокот слышали римляне, перед которыми стоял спокойный и уверенный Светоний. Он видел буйную царицу, змеино развевающиеся волосы ее, ощущал неистовство, исходящее от обиженной царицы, от каждого британца, готового убивать в ненасытной мести всех – до последнего – римлянина. Он понимал, какую силу несет в себе оскорбленная душа каждого британца, к тому же одержавшего несколько важных побед. Очень опасен был враг.

Светоний смотрел в глаза воинов. Римляне с волнением смотрели на него. Никто больше не хотел отступать. Но как победить Боудикку? Волновались римляне. И лишь удивительное спокойствие и уверенность Светония рассеивала волнение. Полководец напомнил солдатам о главном преимуществе римского войска – о железной дисциплине строя, о твердости духа. Воины поняли его.

Британцы бросились в атаку. Они знали силу римлян, но никто в армии Боудикки не думал, что десять тысяч пусть даже самых стойких солдат могут выдержать натиск стотысячного войска. С диким криком налетели они на легионы и вдруг отпрянули назад, осыпанные стрелами и дротиками.

«Вперед! За свободу!» – кричала царица, не догадываясь, что уже в первой схватке решилась ее участь, исход боя, судьба родины. Британцы с яростью подраненного зверя вновь ринулись на врага. Но не успели они приблизиться к легиону, как вновь были осыпаны градом стрел. Узкая долина и лес в тылу легионов, а так же холмы на флангах врага не дали британцам возможность окружить римлян, а Боудикка все кричала и кричала: «Вперед! За свободу!»

И в третьей попытке воины Альбиона накатились всесокрушающей волной на легион Светония. Но римляне вновь выстояли. Не сокрушила их волна, и тут же угасла ее мощь, откатилась она назад, бессильная, на погибель свою.

Светоний повел легион в атаку. Железным клином врезался он в строй британцев – да не строй то был, а густое месиво бегущих воинов. Конница римлян и легковооруженные пехотинцы спешили в бой, позабавиться. Бесформенная толпа обмякших душой и волей людей – режь-коли, сколько хочешь.

Боудикка устремилась в гущу битвы, но возница повернул колесницу, погнал коней подальше от ада боя, спас царицу, будто нуждалась она в спасении, поруганная, побитая. Зажатые узким горлом долины британцы не смогли вырваться на простор, продолжить борьбу, а римляне били и били их. Солдат били, женщин, стариков и детей – как недавно британцы в занятых ими городах, – били и били, – как всегда во всех битвах с непокорными народами, били римляне британцев, а Боудикка, мечась в колеснице, на глазах дочерей своих, жрецов и телохранителей … выпила яд. Она не могла видеть родину, Британию, под пятою у римлян.

С I по III века н. э. римляне осваивали Британию. Они дошли до самого узкого места «туманного острова», дальше, на север, их уже не пустили. Император Адриан в 123 г. построил с севера на восток стокилометровую стену — вал.

Император Антонин Пий все же слегка продвинулся на север, в Центральную Шотландию, возвел в 140 г. свой более чем пятидесятикилометровый вал, Антонинов, он не стал, как и первый, географическим украшением Шотландии и не спас империю от больших бед. Уже после 180 г. римляне освободили почти всю территорию между двумя валами.

Политика римлян вызвала недовольство на севере острова. В начале III в. н. э. вспыхнуло восстание в Шотландии. Римский император Север Септилий Луций (146‑211 гг., император с 193 г.) разгромил восставших, но в 210 г. заболел и вскоре умер.

Каракалла (Марк Аврелий Антонин, 186‑217 гг.) сын Септилия Севера в 208 г. помог отцу в борьбе с восставшими шотландцами, заключил после смерти отца мир с британцами, в 212 г. стал императором Римской державы. Закончил строительство Великой Стены, ограждавшей завоеванную территорию от вторжения пиктов, скоттов и валлийцев.

 

Валы римские

 

Уже в I в. н.э. римляне решили обезопасить свои границы строительством мощных крепостных сооружений.

Лимес – во времена Римской империи так называлась укрепленная граница Римского государства, состоявшая из широкого и высокого вала, рвов, сторожевых башен, палисадов и кастелов. Наиболее известны лимесы были сооружены в Британии, а также в Верхней Германии и Реции. Они существовали почти до 260 года. В Германии лимесы, а значит и римская граница, проходила от Регенсбурга до Лорха, затем до Оденвальда и Таунуса и далее до Кельна. Остатки римских лимесов в Германии называют «чертовой стеной»

Валы римские – это система пограничных укреплений Римской империи, создававшиеся в I – II веках н. э. на границах державы. Валы римские представляли собой земляную насыпь (вал) или каменную стену, ров и дозорные башни. На охране этих сооружений одновременно было занято около 15 – 20 тысяч воинов. Все валы римские называли в честь императоров, во времена правления которых они возводились. Одними из первых подобных сооружений были Траянов и Адрианов валы. Кроме них были построены Антонинов вал, Северов вал, Верхнегерманский вал, Ретийский вал.

Траяновы валы – народное название древних оборонительных сооружений на юге лесостепной части Восточной Европы.

Последним великим и удачливым римским полководцем был, несомненно, Марк Ульпий Траян. Жил он с 53 по 117 гг., был римским императором с 98 г. В 97 г., будучи наместником Верхней Германии, он провел успешную войну с германцами на Нижнем Рейне, завоевал огромную популярность в войске, был усыновлен императором Нервой, после смерти которого стал императором громадной державы, опоясавшей широким кольцом все Средиземноморье.

Впрочем, Траяну и это оказалось мало. В 101-102 и 105-106 гг. он воюет с  Дакией и покоряет ее, превратив в римскую провинцию. В 106 г. римляне захватывают Набатейское царство, оно становиться провинцией Аравией. В войне с Парфянским сильным царством в 114-117 гг. Траян присоединяет к Риму Великую Армению в 114 г., берет столицу Парфии Ктесифон, завоевывает всю Месопотамию.

Римская держава достигла при нем вершины могущества, но судьба (или провидение Господне, как кому угодно) подсказала Траяну, а, главным образом, Адриану, который участвовал в Дакийской и Парфянской войнах, что даже с самой мыслью о будущих завоеваниях Риму нужно распрощаться. Во время пребывания великого полководца и императора в Ктесифоне вспыхнуло крупное восстание евреев, мечтавших о свободе, и взволновались народы некоторых других провинций. Траян спешно покинул столицу Парфии и отправился в Рим, но по пути домой заболел и умер в Киликии в 117 г. Он был хорошим императором. Не зря за три года до его смерти ему дали титул Наилучшего императора. Лучше «наилучшего» нет и быть не может. Даже в этом титуле настойчиво звучало слово «предел». Римская держава вплотную приблизилась к пределу роста, к апогею могущества. И римляне решили огородить себя от врагов, а заодно и зафиксировать с помощью валов границы государства.

Траяновы валы сохранились на территории Винницкой, Хмельницкой и Тернопольской области Украины и Молдовы. Название происходит от имени римского императора Траяна. Археологические исследования одного из валов (на территории Молдавии) показали, что он насыпан римлянами на рубеже I и II вв. н. э., а в III - IV вв. был использован местными племенами против римлян (для этого был засыпан ров с северной стороны вала и выкопан с южной стороны).

После Траяна императором стал усыновленный им Адриан.

Он отказался от  завоевательных войн, поладил с парфянами, вернув им Великую Армению и Месопотамию, и весь свой организаторский талант, подкрепленный немалыми финансовыми возможностями державы, направил на защиту и укрепление границ Римской империи, на стабильность внутриполитической жизни. Адриан не был этаким тихим старцем-миролюбцем, но действовал он от ситуации, сложившейся в и вокруг империи. А чтобы лучше ее чувствовать, он постоянно разъезжал по огромной стране.

В 122 г. император прибыл на Альбион. Здесь римским войскам сопутствовала удача вплоть до 84 г., когда легионы Агриколы разгромили в битве при Монс-Граупиус на северо-востоке Шотландии упорных каледонцев, распространив власть Рима до горных областей этой страны. В то же время римский флот достиг севера Альбиона. Но уже в тот же год император Домициан приостановил наступление Агриколы из-за тяжких войн с даками, маркоманами и другими племенами, обитавшими в благодатной долине Дуная. Между прочим, именно Домициан, завоевав в верховьях Рейна Декуматские поля и поняв, что германцы не смирятся с поражением, построил здесь лимес, укрепленную линию вдоль границы империи. Никто в то время всерьез не принял эту вынужденную меру. Упоенные могуществом и силой некоторые римляне еще мечтали о продолжении завоеваний.

А каледонцы, спустившись с гор, погнали римлян из Шотландии на юг по Альбиону. Долгая и упорная борьба здесь продолжалась вплоть до приезда на остров Адриана. Римские войска отошли уже к долине реки Тайн. Император точно оценил ситуацию, понял, что шотландцы не уступят римлянам север острова, и решил соорудить огромную укрепленную линию обороны, зафиксировать границу державы на этом рубеже.

Строительство вала вдоль реки Тайн, в нескольких километров от нее, Адриан организовал безупречно. Тысячи рабочих разных специальностей (землекопов и каменщиков, зодчих и мостостроителей, землемеров и каменотесов, плотников…) были привлечены к этому важному делу. Вал длинной в 128 километров от Карлайла на западе до Корбриджа на востоке, с фортами через каждую милю, с двумя сторожевыми башнями между ними был в основном возведен через 8 лет после начала строительства. Всего в нем было 17 кастеллов (фортов) около 50 башен и 80 ворот. Ширина Вала (или стены, как ее еще называют) колеблется от 2.5 до 3 метров, в высоту он достигает 4.5 метров. Сложенный из камней общим объемом более 750 миллиардов кубических метров вал является сложнейшим архитектурным сооружением.

Вскоре после завершения основных работ стену усилили еще 14-тью крепостями. Три из них сохранились до наших времен. И до сих пор не умолкают споры о том, что подвигло Адриана на такое крупное дело. Спор этот не уникален, если вспомнить аналогичный спор по поводу Египетских Пирамид, Великой Китайской стены, Пирамид в Мезоамерике, на Цейлоне и так далее….Еще Элий Спартиан, которому якобы было заказано жизнеописание Адриана, говорил о том, что вал сооружен именно как укрепление, фиксирующее границу державы. Казалось бы, тут и спорить-то не о чем. Но данные археологических раскопок, регулярно проводимых на стене Адриана, постоянно будоражат умы ученых, и они выдвигают совершенно удивительные версии о причинах строительства вала.

Так или иначе, но вал, а вернее сказать, части этого грандиозного сооружения, до сих пор волнуют воображение людей своим величественным видом, своей смелостью. Сюда приезжают не только ученые и школьники, но и туристы из многих стран мира. Они обязательно посещают музеи в Корбридже и Виндоланде, где собраны замечательные коллекции археологических находок, воссоздающие картины истории острова.

В течение без малого двух тысячелетий Адрианов вал кроме всего прочего служил своего рода каменоломней, где местные жители добывали (а точнее сказать, воровали у Истории своей собственной) материал для строительства жилых домов. Как бы отнеслись к этому акту вандализма строители Адрианова вала, сказать трудно. Быть может, они бы лишь ухмыльнулись, узнав об этом: «Мы строили вал 8 лет, а вы за 2 тысячи лет его разобрать никак не можете, не говоря уже о том, что за это время вы с камнем по-нашему, красиво и надежно, работать так и не научились. Куда идете?»

Императору Адриану, впрочем, некогда было думать об этом, о далеком будущем. Текущие дела великой державы увлекали его в водоворот событий.

Он постоянно ездил по провинциям, проводил в жизнь мероприятия по усилению централизации государства, бывал иной раз жестоким по отношению к врагам и противникам, беспощадно подавил последнее восстание иудеев во главе с Бар-Кохбой. В его гг. велось строительство крупных культовых и архитектурных сооружений, развивалось искусство и философия… но где бы ни был этот неугомонный император, всюду и всегда помнил он  о границах государства. «…В очень многих местах, где варвары отделены от Римских владений не реками, а обыкновенными границами, он отмежевал варваров от римлян столбами, глубоко врытыми в землю наподобие деревенских изгородей и связанными между собой».(Элий Спартиан, стр.13)

Если бы у Адриана имелись финансовые возможности, он наверняка огородил бы всю державу нескончаемым валом, поставил бы через каждые 200-300 метров сторожевые башни, крепости, оборудовал бы их, оснастил бы гарнизоны пограничных сооружений оружием… но Римскую империю это бы не спасло.

Антонинов вал – система оборонительных сооружений у границ Древнего Рима, возведенная во времена правления императора Антонина (86—161, римский император с 138) на перешейке между Фёрт-оф-Клайд и Фёрт-оф-Форт к северу от Адрианова вала, в дальнейшем развитии – Северов вал.

Верхнегерманский вал длиной 368 км начинался от Тауна и Фридберга, тянулся к реке Майну, затем до Верта и далее на Неккар и Лерх.

Ретийский вал в Германии длиной 174 км тянулся от Лерха до Дуная выше Регенсбурга.

Пока римляне строили валы, на ближайших подступах к их громадной державе крепла новая могучая сила – готы, германские племена.

В 106 г. н.э. к Римской империи Траяном присоединена Дакия – область, занимавшая большую часть современной Румынии. Имела важное стратегическое и экономическое значение для Рима. Земля здесь плодородная. Кроме того, в Дакии имелись богатые золотые рудники. Во времена Адриана начались вторжения варваров в Дакию. Сюда вторгаются готы, карпы, гепиды, сарматы. В 271 г. император Аврелиан оставил левобережную часть Дакии и вывел население и войска на правый берег Дуная. Дакия — первая провинция, которую римляне уступили варварам.

 

Военное дело у древних германцев

 

«Да и железо, судя по изготовляемому ими оружию, у них не в избытке. Редко кто пользуется мечами и пиками большого размера; они имеют при себе копья, или, как сами называют их на своем языке, фрамеи, с узкими и короткими наконечниками, однако настолько острыми и удобными в бою, что тем же оружием, в зависимости от обстоятельств, они сражаются как издали, так и в рукопашной схватке. И всадник также довольствуется щитом и фрамеей, тогда как пешие, кроме того, мечут дротики, которых у каждого несколько, и они бросают их поразительно далеко, совсем нагие или прикрытые только легким плащом. У них не заметно ни малейшего стремления щегольнуть убранством, и только щиты они расписывают яркими красками. Лишь у немногих панцири, только у одного-другого металлический или кожаный шлем. Их кони не отличаются ни красотой, ни резвостью. И их не обучают делать повороты в любую сторону, как это принято у нас: их гонят либо прямо вперед, либо с уклоном вправо, образуя настолько замкнутый круг, чтобы ни один всадник не оказался последним. И вообще говоря, их сила больше в пехоте; по этой причине они и сражаются вперемешку; пешие, которых они для этого отбирают из всего войска и ставят впереди боевого порядка, так стремительны и подвижны, что не уступают в быстроте всадникам и действуют сообща с ними в конном сражении. Установлена и численность этих пеших: от каждого округа по сотне; этим словом они между собою и называют их, и то, что ранее было численным обозначением, ныне — почетное наименование. Боевой порядок они строят клиньями. Податься назад, чтобы затем снова броситься на врага, — считается у них воинскою сметливостью, а не следствием страха. Тела своих они уносят с собою, даже потерпев поражение. Бросить щит — величайший позор, и подвергшемуся такому бесчестию возбраняется присутствовать на священнодействиях и появляться в народном собрании, и многие, сохранив жизнь в войнах, покончили со своим бесславием, накинув на себя петлю». (Корнелий Тацит. «О происхождении германцев и местоположение Германии»: в кн. Корнелий Тацит. Сочинение в двух томах. Том первый. Анналы. Малые произведения. М., 1993. С. 356).

«…И они берут с собой в битву некоторые извлеченные из священных рощ изображения и святыни; но больше всего побуждает их к храбрости то, что конные отряды и боевые клинья составляются у них не по прихоти обстоятельств и не представляют собою случайных скопищ, но состоят из связанных семейными узами и кровным родством; к тому же их близкие находятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плач младенцев, и для каждого эти свидетели — самое святое, что у него есть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к женам несут они свои раны, и те не страшатся считать и осматривать их, и они же доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение». (Там же. С. 356 – 357).

«Как рассказывают, неоднократно бывало, что их уже дрогнувшему и пришедшему в смятение войску не давали рассеяться женщины, неотступно молившие, ударяя себя в обнаженную грудь, не обрекать их на плен, мысль о котором, сколь бы его ни страшились для себя воины, для германцев еще нестерпимее, когда дело идет об их женах. Вот почему прочнее всего удерживаются в повиновении племена, которым было предъявлено требование выдать в числе заложников также девушек знатного происхождения. Ведь германцы считают, что в женщинах есть нечто священное и что им присущ пророческий дар, и они не оставляют без внимания подаваемые ими советы и не пренебрегают их прорицаниями». (Там же. С. 357).

 

Обычаи, нравы, культы германцев

 

«Передают, что у кимвров существует такой обычай: женщин, которые участвовали с ними в походе, сопровождали седовласые жрицы-прорицательницы, одетые в белые льняные одежды, прикрепленные на плече застежками, подпоясанные бронзовым поясом и босые. С обнаженными мечами эти жрицы бежали через лагерь навстречу пленникам, увенчивали их венками и затем подводили к медному жертвенному сосуду вместимостью около 20 амфор; здесь находился помост, на который восходила жрица и, наклонившись над котлом, перерезала горло каждому поднятому туда пленнику. По сливаемой в сосуд крови  одни жрицы совершали гадание, а другие, разрезав трупы, рассматривали внутренности жертвы и по ним предсказывали своему племени победу. Во время сражений они били в шкуры, натянутые на плетеные кузова повозок, производя этим страшный шум». (Страбон. География. В 17 книгах. М., 1994. С. 269).

«Что касается германцев, то я склонен считать их исконными жителями этой страны, лишь в самой ничтожной мере смешавшимися с прибывшими к ним другими народами и теми переселенцами, которыми они оказали гостеприимство…» (Корнелий Тацит. «О происхождении германцев и местоположение Германии»: в кн. Корнелий Тацит. Сочинение в двух томах. Том первый. Анналы. Малые произведения. М., 1993. С. 354).

«Германцы столь же мало заботятся об обладании золотом и серебром, как и об употреблении их в своем обиходе». (Там же. С. 355).

«О делах, менее важных, совещаются их старейшины, о более значительных — все; впрочем, старейшины заранее обсуждают и такие дела, решение которых принадлежит только народу. Если не происходит чего-либо случайного и внезапного, они собираются в определенные дни, или когда луна только что народилась, или в полнолуние, ибо считают эту пору наиболее благоприятствующей началу рассмотрения дел. Счет времени они ведут не на дни, как мы, а на ночи. Таким обозначением сроков они пользуются, принимая постановления и вступая в договоры друг с другом; им представляется, будто ночь приводит за собой день. Но из их свободы проистекает существенная помеха, состоящая в том, что они сходятся не все вместе и не так, как те, кто повинуется приказанию, и из-за медлительности, с какою они прибывают, попусту тратится день, другой, а порою и третий. Когда толпа сочтет, что пора начинать, они рассаживаются вооруженными. Жрецы велят им соблюдать тишину, располагая при этом правом наказывать непокорных. Затем выслушиваются царь и старейшины в зависимости от их возраста, в зависимости от знатности, в зависимости от боевой славы, в зависимости от красноречия, больше воздействуя убеждением, чем располагая властью приказывать. Если их предложения не встречают сочувствия, участники собрания шумно их отвергают; если, напротив, нравятся, — раскачивают поднятые вверх фрамеи: ведь воздать похвалу оружием, на их взгляд, — самый почетный вид одобрения». (Там же. С. 358).

«Любые дела — и частные, и общественные — они рассматривают не иначе как вооруженные. Но никто не осмеливается, наперекор обычаю, носить оружие, пока не будет признан общиною созревшим для этого. Тогда тут же в народном собрании кто-нибудь из старейшин, или отец, или родичи вручают юноше щит и фрамею: это — их тога, это первая доступная юности почесть; до этого в них видят частицу семьи, после этого — племени. Выдающаяся знатность и значительные заслуги предков даже еще совсем юным доставляют достоинство вождя; все прочие собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками. Впрочем, внутри дружины, по усмотрению того, кому она подчиняется, устанавливаются различия в положении; и если дружинники упорно соревнуются между собой, добиваясь преимущественного благоволения вождя, то вожди стремясь, чтобы их дружина была наиболее многочисленной и самой отважною. Их величие, их могущество в том, чтобы быть всегда окруженными большой толпою отборных юношей, в мирное время — их гордостью, на войне — опорою. Чья дружина выделяется численностью и доблестью, тому это приносит известность, и он прославляется не только у себя в племени, но и у соседних народов; его домогаются, направляя к нему посольства и осыпая дарами, и молва о нем чаще всего сама по себе предотвращает войны.

Но если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступать кому-либо в доблести, постыдно дружине не уподобляться доблестью своему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь, — бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, — первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники — за своего вождя…» (Там же. С. 359).

 

Маркоманы

 

Маркоманы (в переводе с германского это слово означает «обитатели рубежей», или пограничные жители) – родственное свевам германское племя, впервые упоминается Цезарем. Маркоманы жили между средней Эльбой и Одером. В середине I в. до  н. э. принимали участие в походе вождя свевов Ариовиста в Галлию. Нападение римлян под командованием Друза Германика в 9 г. до н.э. вынудило маркоманов переселиться на территорию современной Богемии. Здесь они основали могущественное королевство, во главе с вождем Маробод. Время от времени конфликты между Римской империей и маркоманами вспыхивали вновь (при Домициане и Нерве). Приблизительно в 88 г. маркоманы, вместе с даками и квадами, отбили, близ Дуная, нападение римского императора Домициана. Траян и Адриан удержали в прежних границах. С середины II в. маркоманы начинают устраивать вторжения в Римскую империю. Нарушив рейнско-дунайскую границу, маркоманы, квады, гермундуры, языги и другие племена прошли в Италию. В 169 они хлынули в Северную Италию, осадили Аквилею, разрушили город Опитергий. В 166 г. император Марк Аврелий начинает против них 1-ю Маркоманскую войну (166 – 172 гг.). Война шла с переменным успехом. После упорной борьбы ему удалось в 174 г. покорить квадов и маркоманов. По миру 175 племена вынуждены были признать римский протекторат.  Но уже в 178 г. маркоманы вновь вторглись в Паннонию и появились с частью войска даже перед Аквилеей, но полководец Марка Аврелия, Патерн, разбил их наголову. Началась 2-я Маркоманская война. Император Коммод в 180 г. заключил с ними мир на условиях восстановления довоенной границы между Римской империей и племенами. Римлянам пришлось построить новую сеть оборонительных укреплений на дунайской границе.. В 270 г. маркоманы снова перешли через римскую границу и угрожали Анконе. Император Аврелиан оттеснил их за Дунай. С IV в. имя их исчезает в истории; остатки их смешались с баварцами.

 

Заключение

 

Из рассказанного ясно, что задолго до Великого переселения народов германские племена были хорошо известны всем обитателям Европы. Они прекрасно воевали, в том числе, и с непобедимыми римскими легионами, иной раз на равных, а то и превосходя грозных противников. Они в походах добирались до Апеннинского полуострова, а то и до Вечного города. Они, поселившись в степях Северного Причерноморья, Придунавья и в других пограничных с Римской державой землях, нагуливали на виду у римских императоров силу, не пуская на запад воинственные племена хунну, которые, ассимилируясь с аланами, превращались в силу не меньшую, в хуннов, гуннов.

Германские племена и другие воинственные племена, окружавшие не только Римскую империю, но и другие великие державы Древнего мира, вели себя точно так же, как будут вести себя участники Великого переселения народов, в том числе и германские племена, обитавшие на Скандинавском полуострове. Не частые налеты небольших отрядов на слабо укрепленные приграничные земли великих держав – в начале своего пути. Затем бандитские налеты учащаются, отряды становятся все больше. Затем увеличивается количество племен, молодые и дерзкие воины которых вливаются в уже не отряды, но войска, врывающиеся в богатые земли империй. Затем повелители великих держав пытаются умиротворить дерзких «варваров« золотом и платят им нечто вроде выкупа за мир. Затем отчаявшиеся императоры начинают приглашать смелых налетчиков к себе на службу, выплачивая им жалованье, а то и предоставляя на землях империй огромные территории для проживания. Но, к великому несчастью оседлого люда, способного и желающего только мирно трудиться, налетчиков становится все больше и больше. Будто бы почувствовав слабину богатых соседей по планете, они объединятся в союзы племен, собирают громадные армии переселенцев и отправляются в могучие военные походы…

Между прочим, до так называемого Великого переселения народов подобные сценарии были известны во многих цивилизационных центрах Земного шара. Автор данных строк писал об этом в книгах «Мировая история войн. Энциклопедия», «Мировая история крепостей и замков». И удивительно, что даже самые крупные политические деятели, служившие истории в разные времена и в разных странах, не могли сокрушить или уж хотя бы надежно сдемпфировать людские ураганы, сокрушавшие величайшие дерева мировой цивилизации в Междуречье и на Индостане, в Поднебесной и в Центральной Азии, и в Мезоамерике, и в Средиземноморье еще в III-I тысячелетиях до н.э.

… Великие державы Древнего мира приблизились к отметке: III – IV вв. н. э. с богатейшим запасом знаний: политических, философских, экономических, военных, культурных. Они создали великое множество шедевров мировой цивилизации, которые просто необходимо было сохранить и приумножать. Не получилось. Видимо, опыт III-I тыс. до н.э. был недостаточен для этой великой миссии людей, обитавших на планете в III – IV вв. н.э., когда увеличивающиеся с каждым десятилетием потоки так называемых варварских племен хлынули на территории крупных государств.